Всем нам суждены после смерти - выходы в сон...
... Опять в очертаниях снов - неразгаданный профиль,
А я бесконечно тоскую по запаху кофе,
По старым тетрадям, по прежним надеждам и лицам,
По ветру с морей, по исписанным желтым страницам,
По звуку скрипичному - верному коду печали,
По вкусу черники и свежего черного чая,
По пламени звонкому тонкой осенней свечи и
По тем, кто погиб, кого вовремя не приручили.
И - боль умирает. И время становится черным.
Склонитесь ко мне в эпилоге, подаренном черту,
С мечом обнаженным, с медалью, в мундире парадном,
Скажите: "Ведь я не хотел!.. Умираешь? И ладно..."
В прологе, мой милый, поили росой меня с рук Вы,
Но осень настала... лишь осень, и больше - ни буквы,
Ни капли в ладонях.
Обрывками столпотворенья
Листва облетает, а мне не хватает смиренья,
Лицом бы - в траву, в вековые дубовые корни.
Я больше не встану... но так же - не стану покорной.
А я бесконечно тоскую по запаху кофе,
По старым тетрадям, по прежним надеждам и лицам,
По ветру с морей, по исписанным желтым страницам,
По звуку скрипичному - верному коду печали,
По вкусу черники и свежего черного чая,
По пламени звонкому тонкой осенней свечи и
По тем, кто погиб, кого вовремя не приручили.
И - боль умирает. И время становится черным.
Склонитесь ко мне в эпилоге, подаренном черту,
С мечом обнаженным, с медалью, в мундире парадном,
Скажите: "Ведь я не хотел!.. Умираешь? И ладно..."
В прологе, мой милый, поили росой меня с рук Вы,
Но осень настала... лишь осень, и больше - ни буквы,
Ни капли в ладонях.
Обрывками столпотворенья
Листва облетает, а мне не хватает смиренья,
Лицом бы - в траву, в вековые дубовые корни.
Я больше не встану... но так же - не стану покорной.